ДЯДЯ, ТЫ ДУРАК?

Автор: Алексей Ивакин

 

- Пап, я писать хочу! - шестилетний Славка запыхтел на заднем сидении "Опеля".

- Сейчас тормознем, - согласился Артем и начал сбрасывать скорость.

- И пить хочу, - вздохнул сынишка.

- Так пить или писать? - улыбнулся отец.

- И то и другое, что у тебя так не бывает?

- Бывает, сын. Так, пойдем сначала пописаем.

Автомобиль остановился на пыльной обочине украинской дороги.

- Что я маленький? - обиделся Вячеслав Артемович, когда отец открыл ему дверь и начал было помогать выбраться из машины. - Я сам!

- Ну сам так сам, - пожал плечами Артем. Самостоятельный пацан растет, это хорошо. Единственное, опять бабушка заласкает и забалует пацана. Теща во внуке души не чаяла, как и полагается настоящей малороссийской хохлушке. Впрочем, и зятя любила. Правда, выражала свою любовь истинно по-женски, пытаясь откормить мужчин до состояния кабанчиков перед убоем. Аретм подозревал, что мужчина для тещи это колобок. Ну да, еще Платон считал, что идеальная форма для материальных предметов - шар. Или Аристотель? ", Боженьки, как исхудали-то в своей Москве!" - первое, что она скажет, когда зять с внуком войдут в ее дом. Хорошо, что Танька так не считает, хотя готовить умеет и любит кормить своих мужиков. Кормить, не закармливать.

Мимо промчался здоровенный туристический автобус, обдав путешественников дизельным чадом. Странно, вроде бы не популярный маршрут. Впереди ни Киева, ни Одессы, ни Львова - только каким-то чудом живущие украинские села, да пара нищих райцентров.

- Пап, а пить-то дай! - потребовал Славка, когда они сели в машину. Артем потряс коробку с соком. Пусто. Вторую? Хм, тоже пусто.

- А вот теперь терпи. Увидим магазин и разграбим его, как полагается странствующим бедуинам.

- А бедуины это кто?

- Это такие племена, они на одном месте сидеть не могут и постоянно путешествуют.

- Как мы?

- Точно. Как мы.

Славка принялся воображать себе бедуинов и надолго затих. Буквально на минуту.

- А бедуины они лучше бакуганов?

- А... Э... Наверное лучше.

- А кто кого заборет если бакуганы нападут на бедуинов?

- Ну, если мы - бедуины, то мы несомненно победим. Мы же наши!

- Ух ты!

За очередным поворотом внезапно закончился лес, началось поле, засеянное подсолнухами, дорога пошла на подъем, а на вершине холма показалось довольно большое село.

- Ну, радуйся, скоро магазин будет.

- Скорей бы, - вздохнул пацан. - Пить охота.

Хотя в машине и стоял кондиционер, но путешествие из Москвы почти до Киева на машине под палящим солнцем та еще радость.

Славка уставился в окно, представляя как из гигантских зарослей выскакивают бакуганы, а они с папкой отстреливаются от них...

 

***

- Докладывайте, товарищ сержант.

- Немцы в селе. Танки, бронетранспортеры. Пехоты до батальона. Артиллерии не заметил. Нас ждут.

- Почему вы так решили?

- Танки развернуты в нашу сторону, пулеметные расчеты тоже. Немцы не окопались, но выставили боевое охранение. Мы пытались взять языка, но куда там, не подобраться. Можно попытаться ночью взять.

- Значит, ждут... - майор Семенов снял фуражку, в очередной раз посмотрел на треснутый козырек, протер рукой бритую голову. - Какие будут предложения, товарищи командиры?

- Может быть, еще подождать? Немцы уйдут, тогда и выйдем из леса? - осторожно подал голос старший политрук. Человек он был не кадровый, призванный из учителей перед самой войной.

- Чего ждать-то? - буркнул танкист в черном комбинезоне. - Передавят нас с воздуха. Каждый день про три-четыре налета.

Танкист люто, до остервенения ненавидел гитлеровскую авиацию. Колонна танков, двигавшаяся к фронту, попала под удар и сгорела вся, без остатка. Пришлось ему, старшему лейтенанту, командовать остатками полка, превратившегося в черную пехоту.

- Боеприпасов почти нет, осталось по одной-две обоймы на винтовку.

- Пушкари? - спросил Семенов.

- А что пушкари? - вздохнул лейтенант с черными петлицами. - Ничего не изменилось. Три выстрела, одна сорокапятка. Бережем ее как жену. Сегодня во время налета сержант телом на панораму лег.

- Цел?

- Да, повезло...

- И еды нет, товарищ майор, - снова заговорил танкист. - Люди уже желуди прошлогодние собирают. Скоро кору начнут жрать. Раненых с каждым днем все больше и больше. Хватит уже тут сидеть. Я лучше глотку перегрызу хоть одному гаду, чем тут подыхать буду.

Майор вздохнул. Да, единственный вариант это идти на прорыв, на пулеметы. Нет, еще есть один - пуля в лоб, как это сделал три дня назад полковник из штаба армии, прибившийся к окруженцам незнамо откуда. Семенов понимал полковника, но не мог поступить так же. Это было бы предательством, по отношению к тем людям, которые собрались вокруг него, которые с надеждой смотрят на него, старшего командира. Для них он сейчас и Сталин, и партия, и Союз в одном лице.

- Под утро пойдем на прорыв. За час до рассвета. Только вот что... Бежать толпой бесполезно. Расстреляют на подходе. Что-то надо придумать. Я предлагаю вот что... Сержант, у тебя сколько людей?

Пограничник встрепенулся:

- Двадцать бойцов.

- А собак?

- Восемь.

- Значит, двенадцать бойцов, восемь проводников, восемь собак. Правильно?

- Все верно.

- Вы, пограничники, люди опытные. Можете скрытно, таясь подойти как можно ближе к позициям противника?

- Конечно.

- От леса до села триста метров по полю. И вверх, по пригорку.

- А может быть в обход села? Через дорогу? - предложил артиллерист

- По дороге сплошным потоком немцы идут. Колонна за колонной. А за дорогой поле под уклон и к реке. Если там прорвемся, нас в спину расстреляют как Чапая. Один путь - через село, потом уходить на север, дальше от дорог. Затем болотами выходит к регулярной армии.

- Так какая боевая задача у нас? - уточнил сержант-пограничник.

- Гранаты есть?

- Штук пять.

- Богато. Держи еще одну, - майор протянул сержанту "лимонку". - Значит, скрытно подходите к позициям немцев, одновременно кидаете гранаты, стреляете, желательно поджечь что-нибудь. Вон, для пушкарей. Подсветите им цели. А вы, делаете беглым три выстрела по бронетехнике противника.

- У меня осколочные, товарищ майор.

- Все равно, главное напугать. А вы, сержант, бросаете в бой своих собак.

- Не понял, товарищ майор?

- Они у тебя обучены нарушителей задерживать?

- Не все. Они же еще курс учебы не закончили в питомнике...

- "Фас" команду знают?

- Да. Но...

- Никаких но. Пусть прыгают на сонных немцев, руки им грызут, глотки.

- Они не обучены убивать, товарищ майор!

- Ну и что? Они дадут нам секунд десять-пятнадцать. Пока немцы поймут, что к чему - мы успеем пробежать лишние три десятка метров. Это очень важно, сержант.

Вместо ответа пограничник кивнул и погладил по голове своего пса - рыжего, в подпалинах, овчара по кличке Индус. Пес, почувствовав настроение хозяина, внимательно посмотрел на него, вздохнул, вывалив большущий язык и ткнулся сержанту в колени.

Командиры стали расходится по своим подразделениям, майор со старшим политруком отправились разговаривать с бойцами. В горелом, вечернем лесу затихал их разговор:

- А как же раненые?

- Кто может передвигаться, пойдет в атаку. Тяжелых оставим здесь.

- Но это... Это не по-советски!

- Возьмем с собой, потерям и их, и еще здоровых, товарищ старший политрук. Это называется военная целесообразность...

Пес тихо проскулил и положил лапу на ногу хозяина.

***

"Опель" тихо притормозил на небольшой, залитой солнцем площади, возле магазинчика, двери которого были залеплены рекламой разных разностей: живи, так сказать, "На ПОВНУ!". Да уж, рекламы больше чем продуктов.

В магазине обмахивалась гигантским веером одинокая продавщица. Ей было скучно, несмотря на бубнящий на мове телевизор. Что-то там опять про газ, незалежность и прочую демократию. Странно, чего это она политику смотрит, а не сериал какой?

- Здрасьте! - подошел к прилавку Артем.

- Ой, здоровеньки булы! - удивилась продавщица новому лицу. - Проездом чи шо?

- Проездом. А сок у вас есть?

- Отож, холодненький, вона стоит, выбирайте. Ой, який гарный хлопчик, це чей? Папин?

Славка кивнул и спрятался за папу. Он терпеть не мог, когда с ним сюсюкали.

- И папин, и мамин. Славка, какой сок будешь?

- Апельсиновый, - ткнул пальцем в литровую бутылку мальчишка.

- Ни, ни, ни! - вдруг замахала руками продавщица. - В его не берите, он дюже дохлый, вже мисяц стоит.

- А что стоит? Не берут?

- А на що? Тут у каждого домашних соков бочками. Пей да не лэзе. Водку и ту тильки на поминки да свадьбы берут, у каждого самогону да вина. Хотите вина домашненького?

- Не, я за рулем.

- Та вы що? А я думала вы на автобусе приехали.

- А сок какой свежий?

- А березовый возьмите. Он хороший, белорусский. Наш-то сплошная химия.

Артем хмыкнул, представляя, что было бы с продавщицей, если бы она московские соки попробовала.

- А вина-то возьмите, вечером с устатку стаканчик сегодня - всю усталость сниметь, жинку улюбить, опять же не последнее дело.

- А мы ее и без вина полюбляем! - гордо сказал Славка.

Артем хмыкнул, а продавщица захохотала.

- И вообще, она только послезавтра из Москвы прилетит, - сообщил мальчишка тетке "военную тайну".

- Ишь какой коханчик, - отсмеявшись сказала продавщица. - Морозиво хочешь?

Славка кивнул.

- Опять пить захочешь с него, - заворчал Артем

- Ну и что? - удивился пацан. - Что же мне, не жить вообще?

- Тогда два литра березового. Нет, три. Морозиво... Пломбир?

- Крем-брюле, - попросил Славка.

- Крем-брюле. И один фруктовый лед, - согласился с сыном Артем.

- А вино? Шелковичное. Десять гривен литр.

- Шелковичное? Ну надо же. Давайте литр.

- Да берите два, что вам этот литр, как быку чихнуть.

Артем засмеялся, как быки чихают: он не слышал.

- А что за автобус-то приехал к вам?

- Та памятник открывают. Тут же война могучая была. Вот и памятник открывают. Да не простой. Собакам!

- Собакам? - не понял Артем.

- Им. Говорят, тут пограничные собаки целую дивизию немцев перебили. Из лесу набросились на гадов и глотки им поперекусывали. Вот, памятник и открывают.

- Папка! - глазенки Славки загорелись от возбуждения - Пойдем посмотрим! Я ни разу памятника собакам не видел! Папка!

- Ну пойдем, что кричать-то? Подожди, только сок в машину закину. А это далеко?

- Та ни! Как выйдете с магазина, поверните налево, потом еще налево. Ось там побачите толпу. Ой, та что ж я? Я с вами пойду. Мне сегодня месячную кассу сделали, все пиво скупили туристы. До вечера все равно никто не придет. А кто и придет, подождет - все равно в запись продаю...

***

Длинный как жердина немец подгонял пацанов пинками и тычками карабина в спину. Еще и орал:

- Вег, вег!

Идти было страшно, а не идти еще страшнее. Немец беспрерывно курил, грязное лицо его все время дергалось, словно подмигивал тебе. Степка спотыкался о рытвины, но спешил за пацанами на околицу.

Грохотать начало под утро, грохотало долго. Кто там да что - Степка не знал, сидел в подвале хаты. Уже днем по дому заходили немцы, долго орали, кто-то стонал. Потом они сунулись в подвал. Увидели Степку с сестрами да мать. Матку тут же заставили таскать воду и кипятить на летней печке, малолетних сестер заперли в том же подвале. А Степку выгнали на улицу, к пацанам да старикам. Собрали всех, со всего села. Поручили немцу с дергающимся лицом куда-то всех отвести.

Бабы было заорали, когда парней повели, но немцы выстрелами в небо, криками да пинками баб разогнали, порядок навели.

А на околице... А на околице открылась страшная картина.

Горел лес, горело поле, дымился немецкий танк. Всюду, в разнообразных позах, лежали мертвые люди. И наши люди, и немецкий. С холма к лесу спускались цепями солдаты в серо-зеленых кителях, с закатанными рукавами. Время от времени с поля доносились одиночные выстрелы. А над лесом, пропадая в клубах черного дыма, кружились самолеты, скидывая бомбы. Деревья выворачивало с корнем, они подлетали над лесом, замирая в черном, обгорелом небе, с которого беспощадно светило багровое солнце.

Степка замер и тут же получил пинок под зад.

- Шнель, ферфлюхте швайне! - только тут Степка увидел, что жилистая рука немца замотан тряпкой, через которую просочилась кровь.

Мешая немецкие и русские слова, солдат кое-как объяснил, что они сейчас будут собирать трупы и стаскивать их в яму. Какую яму? Какую выроете. Старшим выдали лопаты, средних отправили таскать мертвых. Самых малят, среди которых был и Степка, заставили собирать собак.

Таких псов Степка видел только в кино, когда передвижка приезжала в колхоз. В селе таких не водилось. Не, у сторожа Игнатия был огромный кабыздох, злющий как дьявол, но и тот был мельче, чем эти.

Степка подошел к одному псу, лежащему возле дымящегося танка. Такой серый кобель, лежал вытянувшись как струна, ветер шевелил шерсть на хвосте, глаза остекленели, из пасти стекла лужицей красная слюна. Степка присел рядом с псом, боясь его тронуть. И опять получил сапогом под зад - не удержался, ткнулся носом в холодную шерсть. Хотел было заплакать, но испугался так, что не заплакал. Немец за спиной что-то злобно заорал. Степка взял пса за лапы, попробовал потащить. Не смог - слишком тяжелый. Пришлось тащить вчетвером. Голова и хвост бессильно болтались, когда пацаны несли его к могиле, которую торопливо рыли старики.

А потом нашли еще одно пса, недалеко от первого. У этого голова была чем-то разбита. А потом еще один, и еще. Потом старики вырыли яму. Немцы заставили туда скидывать всех - и людей, и собак.

Живот сводило, мутило, голова кружилась от гари и от вида мертвых тел. Но ничего, как-то притерпелись. Только малята хныкали, но осторожно, чтобы немца не гневить. А старшие, те матерились сквозь зубы. И тоже, чтоб не слышали. А то ведь тут и ляжешь.

А одна собака живой оказалась. Рыжая такая, в подпалинах.

Раненая, вся в крови, она лежала и скулила, ткнувшись черным носом в руку мертвого хозяина - белобрысого, без фуражки, сержанта-пограничника. В чем, в чем, а в знаках различия Степка с пацанами разбираться умели. Они и стояли, пока не подошел дерганый немец. Разорался опять, пристрелил собаку и пинками заставил ребят тащить пса в могилу.

Долго работали. До самого вечера. Немцев же мертвых на отдельный брезент складывали и отдельным же брезентом укрывали.

Когда вернулись, то узнали, что злые немцы всех сельских собак перестреляли. И кабыздоха тоже.

***

Хорошо, что идти было недалеко, а то Славка все уши прожужжал и Артему и Ганне Петровне.

- Пап, а что там за собачки были? А они на врагов напали? А какие враги? Немцы? Это которых в кино про танки показывали? А это были овчарки? А почему немецкие овчарки немцев грызли? А что ли это наши овчарки? А почему они немецкие, когда они наши?

На митинг они опоздали. Ну как опоздали? Дядьки в костюмах и тетеньки в перманентах уже отвыступались, речи их, наверняка, были правильны, но скучны. Но сельчане стояли и внимательно слушали выступающих, никто не выходил из толпы на перекур, никто не комментировал гоготом. Просто стояли и слушали.

- Папка, мне не видно! - дернул Славка отца за руку. Пришлось посадить на плечи.

- Мороженым меня не обляпай, - строго сказал Артем.

- Ага, - согласился Славка и тут же обляпал отца.

- Сын! - зашипел Артем и раздул ноздри, стирая липкие капли с уха и щеки.

Наверное поэтому он пропустил момент, когда на трибуну вышел лысый старик и начал, слегка заикаясь, мешая русские и украинские слова, говорить. Или размовлять?

- ...с зори до зори, и всю ничь бой тот был. Так. Считай, цилодобово це было. А вот махоньким был, по колено. А все помню. Так. Я ж вот на этих руках потом тех солдат с их собаками хоронил. Все поле усеяно было телами - и нашими, советскими, и немецко-фашистскими. Так. Нимцы нас, цуценят, за уши из подвалов вытаскивали, чтоб потом к яме таскать. Яма-то вот здеся, была, прямо подо мной, где я стою. Тут они и лежат. Под нами. Тут джерело был, до войны. Долго кровью журчал он. Так. Сто пятьдесят собак я перетаскал этими руками. И прикордонников пять сотен. Не один, не один, всем гуртом. Так.

Голос старика задрожал:

- А они там все, - ткнул он заскорузлым пальцем в небо. - А они там делят все, чья земля-то. Наша тут земля, вот тут вот - наша. Моя! Так! Кровью поена! Общей! Та все ж душа кричит вид боли

за тих, хто вечно тут лежит.

Старика вежливо взяла за руку какая-то тетка.

- Не замай, не все казав! - дернулся старик в сторону. Потом сжал пальцы в кулак, поднял руку, потряс ею. Помолчал, дергая головой. Сказал последнее слово:

- Так! - и отошел от микрофона.

А после включили музыку, какую-то грустную, классическую. Звук шел со всех сторон. Артем повертел головой: да, точно, динамики развесили на больших, раскидистых деревьях.

- После войны уже посадили, - шепнула Ганна Петровна Артему. - Вон как вымахали, на могиле-то.

Кто-то из официальных лиц, наконец дернул белоснежное покрывало.

Обычная могильная плита черного цвета. На плите золотым выгравировано:

"Пограничникам и служебным собакам. Здесь лежит пятьсот человек и сто пятьдесят собак, принявших смертный бой в июле сорок первого года. Остановись и поклонись!" С одной стороны надписи на людей строго смотрел Пограничник в плащ-палатке, с другой, слегка наклонив голову, сторожевой Пес.

Люди молча выстраивались в очередь, чтобы подойти к памятнику. Спокойно так становились, как в строй, держа букеты как винтовки.

- Вот ведь, а у нас и цветов нет, - расстроился Артем.

- А вы две сигареты положите им, - шепотом сказала Ганна Петровна. - Зачем им квиты?

- Да я не курю, - признался Артем.

- Та вы шо? Жинке вашей как повезло, - улыбнулась продавщица. - Вот, возьмите, у меня есть.

Она достала бело-синюю пачку, вытащила оттуда две сигареты. Артем мельком прочитал надпись "Прилуки".

- Папка! А мы к памятнику пойдем?

- Мороженку доел?

- Да!

- Тогда пойдем. Ганна Петровна, а родник действует сейчас?

- Джерело? Та ни, ушла после войны вода. Та если умыться, вон в каждой хате журавель есть. Воды у нас дюже богато. Гривен нет, а вода е.

Люди подходили один за другим к памятнику, росла груда цветов и венков. Играла печальная музыка.

Славка наклонился к отцу и шепотом сказал:

- Папка, а разве сигареты можно на могилу класть?

- Можно. Они же солдаты. И собаки тоже солдаты.

- Разве собаки курят? Им надо мяса принести!

- Ну Слав, они же мертвые.

- Тогда зачем?

- Это... Ну такой обычай. Ты как бы отдаешь им последнее, в знак памяти.

- А зачем их помнить?

- Вот когда ты сделаешь хороший поступок, тебе хочется, чтобы о нем помнили?

- Конечно! Пап, а зачем они тут воевали?

- Защищали.

- Кого?

- Тебя.

- Я же тогда еще не родился!

- Они защищали твоих прабабушек и прадедушек. Знаешь, сколько у тебя их было? Восемь.

- Целых восемь? - удивился Славка.

- И если бы они погибли, то не родились бы твои бабушки и дедушки. А, значит, и мама не родилась бы, и я.

- И я?

- И ты.

- Ух ты! Так эти собачки мне, получается, как... - Славка никак не мог подобрать нужного слова, чтобы сказать вслух, кто же они ему, эти пограничные псы.

- Они твои защитники, сын. Ну все... Слазь с шеи.

Отец взял сына за руку и подошел к памятнику. Нагнулся, положил две сигареты. Встал, еще раз перечитал строчки. Взглянул в глаза Пограничнику и Собаке. Вздохнули оба одновременно. И сын, и отец. Славке показалось, что Пес вильнул хвостом, а Пограничник подмигнул ему.

Славка опять дернул отца:

- Вырасту пограничником стану. А купишь мне овчарку?

- Кхм... Дома обсудим этот вопрос.

Они вышли из толпы. Ганна Петровна где-то затерялась, они остались одни. Старик, недавно выступавший с трибуны, горячо размахивая руками, что-то говорил в десяток протянутых к нему микрофонов и камер. Впрочем, не все журналисты брали интервью у деда. Или как тут правильно: дида? Один из операторов уже зачехлял камеру, рядом с ним стоял дрябленький мальчик лет тридцати. Мальчик брезгливо морщился и постоянно протирал руки салфетками. Салфетки ронял под ноги.

- Нет, вы подумайте! - услышал Артем дряблого, когда проходил мимо. - Додумались, за казенный счет памятники всяким мифам открывают. Ну вранье же, ребенку понятно! Вот зачем это?

- Лех, тебе не пофиг? - подал голос оператор.

- Я не люблю фуфло.

Оператор хмыкнул, Артем же, заинтересовавшись, подошел к дряблому:

- Извините, можно вопрос?

- Что? Да, слушаю.

- Мне послышалось или вы сказали, что...

- А вы кто?

- Да просто, мимо ехали, заглянули случайно. Интересная история.

- Да ничего тут интересного, - махнул рукой дряблый и протянул руку. - Алексей.

- Артем.

- Обычная совковая пропаганда. Главпуровские выдумки. Не было тут никакого боя и никаких собак.

Славка удивленно посмотрел на рыхлого дядю. А тот продолжил вещать:

- Я, знаете ли, военной историей уже лет десять увлекаюсь. Причем, первоисточниками, не пересказами очевидцев. Так вот, в немецких документах ни разу не упоминается неконвенциональное оружие, каковым, несомненно, являлись, так называемые служебные собаки. Они же не обучены убивать, ну что ерунду нести? Придумали легенду теперь верят в эти сказки.

- А вы откуда знаете? - спросил Артем.

- Ха, да мы этот вопрос еще лет семь назад разбирали на одном военно-историческом форуме.

- Дядя! - внезапно подал голос Славка. - Собачек тут не было?

- Не было, мальчик, тут никаких собак, - дряблый улыбнулся, отчего стал похожим на жабу. Ну так показалось Славке.

- И они меня тут не спасли? - недоверчиво спросил мальчик.

- Конечно, нет, - усмехнулся взрослый ребенку.

- Дядя, а ты дурак, - убежденно сказал Славка.

***

Всю дорогу до бабушкиного дома они с отцом молчали. Вечером Славка был суров, сосредоточен и молчалив. Бабушка даже температуру хотела померить, но он не дался. А сразу после ужина он уснул мертвым сном.

Всю ночь ему снились собаки, защищавшие его от дряблых немцев.