ПУЛЯ

Автор: Галина Тукмакова.

 

Осенний лес 1943 года. Между чёрных стволов деревьев векового сибирского леса мелькает фигурка молодой девушки.

Это очень молодая и очень красивая девушка. Ей всего семнадцать лет. И у неё очень заплаканные глаза.

Она идет быстро, только иногда, сердитым движением руки, смахивает с ресниц слёзы, мешающие видеть заросшую колею дороги.

Когда между деревьями появляется просвет, говорящий о том, что впереди – большая поляна, её шаги начинают замедляться.

Она идет всё медленнее и медленнее. И даже оглядывается назад, как бы раздумывая, а не вернутся ли ей обратно.

Варя шла сюда два с лишним часа, но теперь страх нерешительности и сомнений охватывает её и она останавливается, чтобы, спрятавшись за деревом разглядеть поляну, которая огорожена высоким забором из оструганных кольев.

Вот только за этим высоким, в человеческий рост, частоколом видна всего лишь крыша избы, над которой струится дымок.

Помедлив, девушка покидает своё укрытие под деревом, подходит к воротам, в котором проделано оконце и заглядывает в него. Возле небольшого, бревенчатого дома щиплет траву коза, поглядывая на маленького козленка. Рядом, под навесом сарайчика для сена, копошатся куры. На досках крылечка в две ступеньки, лежит собака. Она уже подняла голову и начала рычать, уловив чужой запах. Рычание быстро переходит в лай, собака вскакивает, глядя на ворота, и вот она уже прыгает возле калитки, а её лай становится всё громче. Испуганная девушка даже сделала шаг назад, но остановилась. Скрипнула дверь избушки и на крыльце появилась женщина.

- Кто там? – громко спросила она.

- Это я, - ответила девушка, вставая на цыпочки, чтобы женщина могла её разглядеть и даже подпрыгнула, - я из Архиповки, меня бабушка прислала.

Собака, переставшая лаять, завиляла хвостом, давая знать хозяйке, что девушка тут одна и особой опасности не представляет. Женщина сошла с крыльца и подошла к калитке. Она была одета как все женщины того времени – фуфайка, длинная юбка, тёплый платок, ноги обуты в лапти и толстые шерстяные носки.

Уже мало кто помнил историю этой семьи, а кто знал, не торопился рассказывать, откуда пришли три женщины: бабка, мать и её дочь. Знали про них только то, что они умели вправлять вывихи и выхаживать переломы, разбирались в лекарствах и даже делали уколы. Жители окрестных деревень часто обращались к ним за помощью. После смерти матери и бабки Анна осталась здесь одна.

Подойдя к калитке, она окинула растерянную девушку внимательным взглядом и спросила:

- Чего пришла?

Несмотря на грубый вопрос, в её лице нет ничего угрожающего, но девушка, смутившись, сделала шаг назад, но остановилась и замерла, глядя на женщину, как настороженный зверек.

- Кто-то заболел?

Варя отрицательно покачала головой.

- А что тогда? От ребенка хочешь избавиться? Знаешь ведь, я этим не занимаюсь.

Глаза девушки наполнились слезами, и она снова также отрицательно повернула голову.

- Ну, что тогда?

По лицу девушки покатились слёзы, но она, по-прежнему молчала, её детские, еще пухлые губы расползлись страдальческой складкой и Анна смягчилась:

- А ты говорить-то умеешь? Или только слезы лить?

- Нет, я говорю, - оторопев от неожиданного вопроса, Варя перестала плакать.

- Ну, тогда проходи.

Анна сняла засов и открыла ворота. Собака подбежала обнюхать гостью, и Варя испуганно отпрянула. Анна усмехнулась:

- Не бойся, это она так, для порядка.

Отойдя от Вари собака подождала, когда женщины, войдя в избу, закроют дверь, и растянулась на теплом крылечке. На поляне снова становится тихо и спокойно: коза и козленок щиплют траву, куры роются в земле под приглядом петуха. Собака положила голову на передние лапы и прикрыла глаза.

В избушке Варя остановилась на пороге около дверей, рассматривая печь с висящими травами, которые сушатся на веревке, стол, лавку. Её удивили иконы в углу, освещенные лампадкой.

Анна, заметив её взгляд, усмехнулась:

- Что, комсомолка? Креститься не умеешь, молится тем более.

- А вы верите в Бога?

- А ты думала, я тут с чертями дружу?

Варя промолчала, не зная, что ответить, и Анна спросила:

- Значит ты из Архиповки?

- Да.

- О! Десять верст отмахала. Устала, небось. Садись вон на лавку, раз пришла. Молока будешь? У моей Мани молоко хорошее, вкусное.

- Нет, спасибо. Я вот тут вам принесла.

И Варя положила на стол узелок. Анна развязала его:

- Что тут у тебя? О! Колбаса … Хорошая. Давно я мяса не ела.

Пробуя, отщипнула кусок хлеба:

_ И хлеб хороший. Сама пекла?

- Да, - кивнула Варя.

- Молодец, хорошая будешь хозяйка. Угодила мне, спасибо. Да ты садись, снимай курточку и садись. Давай-ка я тебе чайку заварю с мятой. А ты посиди, отдохни.

Женщина ушла к печке. А Варя встала напротив иконы и неуверенно перекрестилась, что-то прошептав губами. Обернувшаяся Анна, удивилась:

- Да ты, оказывается, даже креститься умеешь. Кто научил?

- Бабушка.

- Бабушка? Из Архиповки, говоришь. Дай-ка, я посмотрю на тебя … не Марфы ли внучка?

- Да, это она посоветовала мне к вам сходить.

- Марфа, значит. Это ты чуть не померла шестилетней от крупа?

- Наверное, я. Бабушка рассказывала, что вы тогда меня спасли. Трубочку какую-то в горло вставляли.

- Да, помню. Пригодились навыки медсестры.

- Так вы учились медицине?

- А ты думала, я тут колдую? Нет, я заговоров не знаю.

Варя заметно опечалилась, Анна посмотрела на неё внимательно. Она сидела напротив неё прямо, положив руки на стол, но не касаясь его локтями, и будь у Вари побольше жизненного опыта, она бы догадалась, что Анна из семьи, где девочек с детства приучали держать спину прямо.

- А тебе колдунья нужна?

Из глаз Вари снова полились слезы.

- Что, разлюбил?

Варя отрицательно замотала головой, Анна терпеливо ждала, когда она вытрет слезы и высморкается.

- Его на фронт забирают. Завтра уезжает.

Последние слова Варя прошептала еле слышно и глаза её снова стали наполнятся слезами. Женщина посмотрела на неё с сочувствием и прошептала:

- Бедная девочка…

Услышав в её голосе жалость, Варя наклонись к ней и глаза её загорелись:

- Но вы же можете помочь!

Девушка смотрела требовательно, кулаки её сжались, и Анна поняла, что она умеет не только плакать. «Надо же, какая страстная и сильная натура» - подумала бывшая бестужевка.

- Да как же я тебе помогу?

- Сделайте заговор. Отведите от него смерть. Я всё, что хотите для вас сделаю!

- Да я же тебе говорила, что я – не ведьма, не колдунья. Просто немного знаю медицину.

- Нет, вы можете помочь. Я вижу, чувствую.

Анна заколебалась. Её одинокое сердце тронула эта юная девушка, но головой она качнула отрицательно.

- Я тебе помочь не могу.

Но Варя не отводила требовательного взгляда, в котором горела надежда, и женщина начала поддаваться:

- Как его зовут?

- Павел.

Анна вздрогнула.

- Павел?!

И перекрестилась.

Встала, ушла за печку и вернулась с кружкой чая и пряником.

- На, попей. А то до дома не дойдешь.

Но Варя отодвинула и кружку и пряник.

- Не хочу. Кусок в горло не идет, как подумаю, что, может, больше его не увижу.

Анна села рядом с ней на лавку.

- Я тоже так говорила, когда моего Павлушу забирали на войну в пятнадцатом году.

Варя, уже предчувствуя ответ, посмотрела на женщину вопросительно.

- Погиб мой Павлуша где-то подо Ржевом.

Анна вытерла слезу, покатившуюся по щеке, встала, достала платок, высморкалась, и села напротив Вари, которая следила за каждым её движением, глазами рыси, почуявшей добычу.

Старая, одинокая женщина посмотрела на молодую, перекрестилась, прошептала «Господи, спаси и помилуй» и спросила:

- Значит, всё готова отдать, чтобы спасти своего Павла?

- Всё! – ответила Варя, и кулаки её сжались.

- А свою жизнь в обмен на его?

Глаза Вари широко раскрылись:

- Как это?

Анна встала, оглядела избу, вспоминая:

- Где она тут? А-а … вот здесь, - взяла шкатулку с какой-то полки, поставила её на стол, открыла и достала из неё пулю. Держа её кончиками пальцев, она смотрела на неё с горькой ненавистью.

- Это заговоренная пуля. Может отвести смерть. Но в обмен на другую. Если в твоего Павла попадет пуля, он останется жить, а ты …

Анна отвела взгляд от пули и посмотрела прямо в глаза Варе:

- А ты - умрешь.

Варя вздрогнула и начала бледнеть, но пересилила себя, медленно подняла руку и взяла пулю из холодных, уже потерявших свою былую гибкость, пальцев старухи.

- Что? Страшно? – усмехнулась Анна, но Варя не ответила, разглядывая маленький кусочек металла, поворачивая его в своих пальчиках.

- Ты поняла, что сможешь отвести смерть от Павла только ценой своей жизни? – спросила Анна.

Девушка отвела взгляд от пули и посмотрела на неё туманными глазами, возвращаясь их своих раздумий. Анна взяла пулю из её пальцев и положила её обратно в шкатулку, которую тут же закрыла. Варя задумчиво следила за её движениями, пуля притягивала её взгляд, как магнит, и она опомнилась только когда она скрылась под деревянной, резной крышкой.

Девушка посмотрела на женщину:

- Откуда это у вас?

- Странница одна дала. У нас в доме всегда было много этих странниц. Увидела, как я плакала, узнав, что Павлуша уходит на войну, и дала.

- И что? – спросила Варя.

- Для того, чтобы заговор начал действовать, надо было взять пулю в руку, подойти к этому человеку, обнять его и поцеловать.

Анна замолчала, не поднимая глаз.

- И что? – поторопила её Варя.

- Я … не смогла, - Анна покачала головой, - не смогла … и он погиб, через год.

- А почему вы не смогли? – спросила Варя, - он уже уехал? Вы не успели?

- Нет, я испугалась.

Анна посмотрела на Варю:

- А ты разве не боишься?

- Не знаю, - Варя пожала плечами, - разве так можно, отвести чужую смерть на себя? Наверное, это выдумки. Он бы и так погиб.

- А если нет?

- Не знаю, - Варя помолчала, - но попробовать можно.

- Попробовать? Да ты понимаешь, о чем ты говоришь?

- Мне без него всё равно не жить, - покачала головой юная девушка.

Они помолчали. Громко тикали ходики, они отбивали мгновения всё громче и громче и вдруг громыхнули, отделяя один час от другого. Варя вздрогнула и посмотрела на часы:

- Мне пора. – она перевела взгляд на Анну и протянула руку к шкатулке, - Можно?

Анна промолчала, и Варя пододвинула деревянную коробочку к себе, подняла резную крышку и достала пулю, подняла её, рассматривая. Анна смотрела на неё с удивлением, в глубине которого таились зависть и сожаление.

- Неужели возьмешь?

- Возьму. – и, спохватившись, девушка посмотрел на Анну вопросительно – а дадите?

- Бери, коли не боишься.

- Боюсь, - сказала Варя, - но что делать, если другого средства нет.

Она положила пулю в карман.

- Значит, взять её в руку, обнять его и поцеловать?

Она смотрела на Анну спокойно, уже всё решив для себя, и не дожидаясь ответа, встала:

- Пойду я, - сказала она, завязывая платок, - поздно уже.

Две женщины, старая и молодая, посмотрели друг на друга.

- Сможешь? – решилась спросить Анна.

- Пока не знаю. Наверное, смогу. Если что, не поминайте лихом.

Анна перекрестила её, Варя сделала шаг и обняла одинокую женщину, прошептала ей в ухо:

- Спасибо. Второй раз вы меня спасаете.

Оторвалась и вышла. Дверь закрылась, Анна села, открыла шкатулку, достала из неё фотографию, с которой на неё смотрел юный кадет и прошептала:

- Прости меня, Пашенька.

 

Вернувшись в деревню, Варя не стала выходить на улицу, и пошла задами за огородами, подойдя к участку, на котором стоял дом Павла, она замедлила шаги и шла совсем медленно, поглядывая на перекопанную землю уже убранного огорода. Но Павла не было.

Где же он ходит? По лицу уставшей девушки вновь поползли слезы.

Однако, завернув за угол, она радостно улыбнулась. Павел ждал её, сидя под деревом около её участка. Увидев её, он вскочил и быстро пошел ей навстречу.

- Ты где ходишь? Я уже час тебя тут жду. – начал он сердито, но тут же осекся, увидев её покрасневшие от слез глаза. -Ты что, плакала? – встревожился он.

- Паша, так ведь радоваться-то нечему. Пашенька … - и Варя заплакала в объятии его сильных рук.

- Ну, ты давай … не плачь … заранее-то … может всё еще и обойдется … - бормотал он, не зная, что сказать.

Варя, сделав над собой усилие, перестала плакать и даже улыбнулась ему, вытирая слезы.

- Действительно, что это я? У нас времени – всего час-другой, а я его на слезы трачу.

И взяв его за руку, она повела его на сеновал. Когда они устроились на мягкой вершине сенной травы и Павел прикоснулся к её щеке горячими губами, Варя опустила руку в карман, нащупала пулю, зажала её в кулачке, обняла Пашу за плечи и поцеловала. Потом вытащила руку из кармана, оставив пулю в кармане, и расстегнула пуговицы своего пальто, а потом стала расстегивать пуговицы на его телогрейке, опустив ресницы, боясь взглянуть в его растерянное лицо. Он даже и подумать не смел о том, что она решится стать его женой вот так, запросто, сама.

 

Кончилась война. Павел вернулся в Архиповку. Через девять месяцев после того, как он ушел на фронт, Варя родила сына, а еще через полгода она умерла от сердечного приступа.

Летом сорок пятого года Павел сидел около своей избы, наблюдая за годовалым сыном, когда к нему подошла Анна, и рассказала о заговоренной пуле.

Прошло еще пятьдесят лет.

В 1995 году внук Павла, Артем, работал на местном заводе. Этот заводик кормил город, обеспечивая работой его жителей. Директор завода был из числа «красных директоров», крутился как мог, обеспечивая заводчан продуктами питания по бартеру. Завод потихоньку работал. Но на него обратили внимание «черные рейдеры». Артем, пройдя Афганистан, работал на заводе начальником безопасности. Наступил момент, когда эти «черные рейдеры» назначили «стрелку» по понятиям того времени. Артем приехал в Архиповку посоветоваться с отцом и дедом. Дед, разобравшись в ситуации, очень сильно разозлился, он вышел из комнаты и сразу же вернулся, сел рядом с внуком, обнял его, поцеловал и положил на стол, сжатые в кулак руки.

Он рассказал сыну и внуку историю о заговоренной пуле. А потом сказал:

- Артем, пойдешь завтра на эту «стрелку».

Отец Артема вскинулся:

- Ты с ума сошел! Это же верная смерть. А самое главное – бесполезная. Они всё равно получат этот завод.

Но Павел стукнул кулаком по столу:

- Не для того мы на фронте кровь проливали, чтобы теперь всякие бандюки взяли тут верх. У нас тоже на фронте тоже иной раз казалось, что не выдюжем, не сможем. Но мы же смогли, победили.

И вдруг Артем всё понял:

- Дед, руку разожми.

Павел посмотрел на него:

- А ты, Тёмка, завтра ничего не бойся.

- Дед, руку разожми, - закричал Артем.

- Ты за меня не переживай, я уже старый. Да и Варенька меня там уже заждалась. Пора мне к ней. Ничего, на фронте и пострашней бывало. Теперь – твоя очередь воевать со всякой нечистью, а я подсоблю, по мере сил.

На «стрелке» по Артему стреляли в упор, но он шел и шел на них сквозь пули.

Деда похоронили на деревенском кладбище рядом с Варей. Артема прозвали «заговоренный», завод оставили в покое.