Михаил, Ваше общее впечатление о фильмах, которые Вам удалось посмотреть?

М.Ф. Есть просто шедевры. И игровые, и документальные. Правда, поначалу просмотр удручал. Но после десятого  фильма  я успокоился, так как промелькнула парочка хороших. А потом начали появляться очень приличные работы, которые, уверен, станут украшением программы. Ведь в конкурсе приняли участие более 230 картин, и это очень хорошо, потому что процент хороших картин из числа снятых не меняется еще со времен Чарли Чаплина. Так что, было из чего выбирать.

Можете ли Вы отметить определенные тенденции в современном короткометражном кино?

М.Ф. Стало больше позитивных фильмов. Оптимистичных. Даже если по сюжету - все умерли. Конечно, чернушные, безысходные фильмы тоже есть, но их меньше. Вторая очень приятная тенденция – у многих фильмов появились продюсеры. Если еще пять лет назад все проблемы съемки короткого метра ложились на плечи режиссера, сейчас всё больше появляется фильмов с полным продюсерским набором: генеральный продюсер, исполнительный продюсер, линейный продюсер, креативный и т.д. Это очень здоровая тенденция.

Какие критерии легли в основу выбора экспертной комиссии при составлении программы?

М.Ф. Как бы кто не говорил об объективности, «все мы люди, все мы человеки»,  поэтому субъективны. Каждый член комиссии проставлял свои субъективные баллы за каждый фильм. Потом баллы суммировались. Кто набрал больше баллов, тот и прошел. Но мой личный критерий  таков: идеальный фильм тот, который я посмотрел не как член комиссии, а как обычный зритель, ни разу не подумав, зачем я смотрю этот фильм. Забыв, что я сижу в зале или в кресле перед компьютером. Полностью утонув в экране, став на время героем, приняв его проблемы, как свои. И, в конце концов,  испытав катарсис. И вот только после этого всего можно порассуждать о сценарии, режиссуре, игре актеров. Если же я каждые три секунды пишу в блокнот, что не так снято, не так сыграно, не так смонтировано, это уже не идеальное кино.

В программе преобладают фильмы ВГИКа и ВКСР. Остальным киношколам до них далеко?

М.Ф. Это не совсем корректно. Есть очень талантливые режиссеры и в других киношколах.  Просто ВГИК и ВКСР выпускают в разы больше режиссеров, чем остальные курсы и киношколы вместе взятые. Отсюда и перевес в абсолютном исчислении.

В экспертной комиссии Вашим коллегой был известный педагог, режиссер Владимир Фенченко. Ваше мнение совпадало с мнением мастера?

М.Ф. Мы с ним всегда спорим, ругаемся, потом миримся. Мы спорили даже тогда,  когда я учился у него. Но Владимир Алексеевич изначально настроен добрее.  Он ко всем относится, как к своим детям. И если видит в начинающем режиссере потенциал, готов многое простить. В этом он мудр. Наверное, его принцип: «всегда (!)  помогай». Я же злее,  и в среднем оценивал фильмы на 1-2 балла ниже, чем он.  Если с учетом этого,  думаю, процентов на 70  наши оценки совпали. Хотя было фильмов пять, где наши оценки диаметрально противоположны.

Принимают ли участие в конкурсе режиссеры, которые, как Вам кажется, станут в будущем известны широкой аудитории? Кому из участников программы можно доверить снимать полный метр?

М.Ф. Безусловно, да. Запомнил несколько фамилий: Ашот Кещан («Алхан и Джульетта»), Сергей Педан («Картонные цветы»), Вера Водынски («Женечка»), Василий Буйлов («Звуки»), Лена Кузнецова («Кое-что о Белкине»), Владимир Нагорный («Медведь»),  Елизавета Стишова («Чайка»),  Никита Грамматиков («Невидимые миру слезы»). Наверняка, были и другие. Всех просто не помню.

Какими Вы видите основные проблемы молодых кинематографистов?

М.Ф. Основная проблема  - отсутствие во многих фильмах драматургии. Вроде, и снято хорошо, и смонтировано. Но ни о чём. У половины фильмов просто нет финалов. Сразу возникает много вопросов. Что хотел сказать автор? 
Почему я должен полюбить героя, сопереживать ему, если он ничего не делает?  
Зачем эти фильмы смотреть, я не знаю. И зачем снимать?

Какой выход Вы видите?

М.Ф. Думаю, нужно больше уделять внимания самой истории, сценарию. Хорошо, когда режиссер умеет снимать, то есть, знает, КАК. Но еще лучше, если он знает, ЧТО он снимает. Экранизировать можно и телефонную книгу. Вопрос – зачем? На мой взгляд, семьдесят процентов конкурсантов плохо разбираются в драматургии, не понимают её основ. Не чувствуют! Они видят свою режиссерскую задачу в том, чтобы экранизировать готовый сценарий. Получается плоская иллюстрация текста. А каков сам текст, им не важно. Я встречал режиссеров, которые мне рассказывали, КАК они будут снимать кино, при этом толком не написав еще сценарий, словно они забыли, что режиссура – это в том числе и способ наилучшим образом рассказать историю аудио-визуальными средствами. Сами по себе аудио-визуальные средства без истории превращаются в набор  смонтированных между собой кадров со звуком.

Вы готовили молодых сценаристов к питчингу дебютантов, прошедшего в рамках Российских программ ММКФ. В чем заключается работа тренера при подобных мероприятиях?

М.Ф. Основная задача такого тренинга – помочь конкурсантам грамотно представить свои проекты. Мало иметь хорошую историю, мало уметь её снять. Чтобы получить финансирование, нужно еще уметь обо всем этом рассказать вслух. А это отдельное умение, отдельный навык. Все думают, что раз сумели написать, сумеют и рассказать. Это заблуждение. Поэтому и придуман тренинг, когда есть возможность представить свой проект, получить обратную связь и что-то поправить в своем питче. Моя задача – дать эту обратную связь. К тому же часто бывает, когда автор пытается рассказать историю вслух, выясняется, что и истории-то нет. На бумаге кажется, что есть, а на самом деле нет. Так бывает. Поэтому тренинг питчинга двояко полезен.

Организации питчингов Вы, насколько я знаю, учились у американского педагога Пола Брауна. Расскажите о его системе.
М.Ф. Пол Браун замечательный Сценарист, Преподаватель и Человек.  Всё с большой буквы. Система его, на мой взгляд, очень проста: если Ваша история идет от Вашего сердца, она обязательно затронет еще чьи-то сердца. Всё остальное – техника. Главное, чтобы была история, и она шла от сердца. Это главный вектор. Если есть история, рассказать её – вопрос тренировки. Если нет истории, то и тренинг не поможет. 
Как считаете, нужно ли нам приглашать иностранных кино-педагогов?

М.Ф. Учиться вообще нужно всегда. У иностранцев тоже. Но я как-то не делю людей на иностранцев и наших. Если кому-то есть, что мне сказать,  такого, чего я не знаю, какая разница, кто он по национальности? Нам на ВКСР психологию читал Михалев. Он также преподавал в Лос-Анжелесе. На его занятия ходили очень известные американские актеры. Для них он кто в первую очередь, иностранец или высококлассный специалист?  Кшиштоф Занусси, Тонино Гуэрра,  Ежи Гофман и многие другие давали мастер-классы на ВКСР. Это счастье, поучиться у таких людей. Я за обмен опытом! 

Вы являлись ведущим педагогом Нью-Йоркской академии искусств в Москве. В чем разница процесса обучения в ней и, скажем во ВГИКе или на Высших курсах, которые Вы закончили. 
M.Ф. У NYFA  с ВКСР больше общего, чем с ВГИКом.  И в NYFA,  и на ВКСР приходят люди, сделавшие осознанный выбор, уже имеющие какое-то базовое (часто техническое) образование и жизненный опыт.  Поэтому студенты там снимают кино сразу, как поступили. Мы снимали на второй день обучения.  При этом и в NYFA,  и на ВКСР есть возможность побыть на площадке в разном качестве. Попробовать себя. Не все после ВКСР становятся режиссерами. Многие вовремя переориентируются и  уходят в продюсеры, режиссеры монтажа, сценаристы, редактора.  Во ВГИКе же   студенты моложе, всё длится дольше, и  специализация уже.  И разочарований, поэтому, больше. Но мне кажется, во времена, когда ВГИК создавался, у него с нынешними ВКСР и NYFA было больше общего. При этом все же хочется подчеркнуть, что качество процесса обучения зависит не столько от названия ВУЗа, сколько от людей, который там работают. В том числе и от того, кто руководит учебным процессом.

Продюсерские курсы в  NYFA длятся 4 месяца. Считаете, что за этот срок можно научить человека снимать кино?

М.Ф. Смысл курса был не в том, чтобы научить кого-то снимать, а в том, чтобы снять короткометражный фильм по определенным правилам, принятым в профессии. То есть, не на коленке, а,  как положено - пройти все стадии процесса. За 4 месяца, из которых 2 недели – чистая теория,  можно снять хороший короткометражный фильм. Я к этой работе относился серьезно и контролировал абсолютно все стадии, начиная со сценария и заканчивая планом фестивального маркетинга готового фильма.  Если сценарий был плохим, заставлял будущих продюсеров переписывать его по пять-шесть раз. Многие вообще отказывались от своих первоначальных сценариев,  когда защита сценария на внутреннем питчинге превращалась в его похороны.  Это было очень важно с продюсерской точки зрения – довести сценарий до ума. Со сценаристом ли, без него, но обязательно довести. При этом все, кто дошел до съемок,  сделали еще полноценный постановочный проект. И это тоже было очень важно.  
Из тех, кто снял фильмы в качестве одного из продюсеров, кто-то решил окончательно стать продюсером, кто-то, избавившись от иллюзий,  вернулся в свою первоначальную профессию, а кто-то решил продолжить учебу уже на режиссерском курсе. Каждый получил то, что хотел.  

Сейчас появляется много новых киношкол. Как к этому относиться? Это «профанация» кино-обучения, либо необходимый процесс?

М.Ф. Это необходимый процесс. Глупо думать, что режиссером или сценаристом можно стать за год, за два или за пять. За этот срок можно получить базу. Учиться придется всю жизнь. Это первое. Второе: а что если мне уже сорок лет, и я вдруг осознал, что хочу попробовать режиссерского хлеба?  Куда идти? Должны быть курсы и короткие, и длинные. И их должно быть много. И между ними должна быть конкуренция.  И ВКСР, и Высшие курсы при «Ленфильме», и ФДПО в свое время создавались, потому что в них была потребность.  Конкурс во ВГИК, кстати,  традиционно высок. А процент выпускников, остающихся в профессии, ниже, чем на ВКСР. Это о чем-то говорит.

Какое место в этой системе занимают режиссерские курсы в Высшей школе экономики, где Вы также преподаете?

М.Ф. Режиссерские курсы в Вышке – это достаточно сбалансированная программа для тех, кто хочет попробовать себя в кино без отрыва от основной работы. Там вечерние занятия, плюс один выходной.  Курс длится два семестра, плюс лето для съемки диплома и защита осенью. Очень удобный курс для взрослых людей, которые по разным причинам не готовы бросить всё, ради кино, как, например, сделал  я, поступив на ВКСР. Нам тогда еще Павел Финн сказал: «Вы сделали очень большой шаг в своей жизни, но 90% из вас поступили очень опрометчиво». Кстати, он ошибся. Из нашей мастерской больше половины работают в кино. 
Успешно окончив режиссерский курс в Вышке у Анны Фенченко, при  наличии таланта можно вполне переходить к полному метру.

В Вышке Вы ведете сценарную мастерскую, в  NYFA -вели продюсерские курсы. Тяжело совмещать?

М.Ф. «Взялся за гуж, не говори, что не дюж». В какой-то степени это было даже удобно. Территориально это одна площадка, а значит - возможность стыковать сценаристов и продюсеров. Но преподавание в кино, особенно кинодраматургии, режиссуры, продюсирования  - это особый вид деятельности. Невозможно провести занятие, уйти домой и ни о чем и ни о ком не думать. Это круглосуточная работа.  Прочтешь сценарий студента, и он начинает жить в твоей голове самостоятельной жизнью. Ты непроизвольно занят им. Его невозможно забыть. Или студенты-продюсеры не могут договориться с режиссером их же картины о разграничении  полномочий. А кому разруливать? Приходится звонить, встречаться, мирить, разводить, сводить… Такая работа поглощает тебя целиком. Но в какой-то момент ты понимаешь, что можешь уделить каждому студенту не более тридцати минут в день, потому что сутки не резиновые. Уделять больше – физически невозможно. Уделять меньше – потерять связь, что чревато потерей человека навсегда. Но ведь каждый студент думает, что он единственный, и требует любви. Был студент, который присылал мне по сто писем в день, и сильно обижался, когда я не успевал прочитать. И, кстати, обижен до сих пор. С такими, конечно, трудно. Но главное другое: для меня важен не только процесс, но и результат. Что на выходе? А результатами я вполне могу гордиться. Фильмы, снятые студентами,  с завидным постоянством берут призы на различных фестивалях.   Вот что на выходе-то!!!

Поддерживаете Вы связь со своими учениками? Расскажите немного о них.

М.Ф. Поддерживаю очень со многими.  У меня дружеские отношения  практически со всеми, кто остался в профессии. Мы не так часто видимся, но перезванивается. Я бы не стал выделять кого-то конкретно, потому что люблю абсолютно всех.  А вдруг кого-то забуду?  Очень радуюсь, когда у них что-то получается в кино. Многих я давно не воспринимаю, как учеников. Они давно уже коллеги, с некоторыми из которых мы даже вместе работаем.

Вы поступили на Высшие курсы в мастерскую Петра Ефимовича Тодоровского и Натальи Борисовны Рязанцевой уже тоже будучи «взрослым». Не жалеете?

М.Ф.  Ни секунды. То, что моими мастерами были Петр Ефимович и Наталья Борисовна – это вообще дар свыше, ведь я не указал при поступлении, к  какому мастеру конкретно я хочу. Мне просто повезло!  А то, что случилось потом, не передать словами. Когда я бросил рекламный бизнес и пошел учиться на ВКСР, просто закончилась одна жизнь, и началась совсем другая. И мне эта жизнь нравится! Как говорил Петр Ефимович Тодоровский: «Когда я не снимаю, я старый и больной. Когда снимаю – молодой, красивый и здоровый».  А Владимир Алексеевич Фенченко любит повторять: «Если не ловишь от нашей профессии кайфа, не стоит ей заниматься». Я ловлю кайф.  

Над чем сейчас работаете?

М.Ф. Над сценарием. ))

Будем ждать.

Беседовал Дмитрий Якунин
 

(с) Молодежный центр СК РФ