КОСМОДРОМ

Автор: Константин Котляров

 

№ 1 (Первый)

Место действия – Космодром «Плесецк»

Военный городок.

Непосредственно стартовая площадка.

Сутки в Москве.

Время действия: наши дни.

Действующие лица:

Николай Васильевич – майор.

Нина – его жена.

Сашка – их сын.

Лобов Борис Григорьевич ( «БОБ») – его друг.

Кирпич Анатолий Павлович – генерал.

Пастухов Виктор – особист.

. . .

Утро. Квартира майора, хорошая, но крайне запущенная. Кое-где остаются следы недавнего присутствия хозяйки, но они тают…

Наш майор спит на боку, головой на согнутой руке. Звонит телефон. Он, не просыпаясь, говорит себе в локоть, как в трубку. Говорит со своей женой – речь его почти что связная, так как слова одни и те же, что во сне, что и наяву:

- АЛЛО! ПРИВЕТ. САШКА КАК? КАК САШКА?...

(пауза) А МЕНЯ ЧТО ЖДЕТ? (пауза) А МЕНЯ ЧТО

ЖДЕТ, КОГДА Я ПРИХОЖУ ДОМОЙ… А МЕНЯ?

(длинная пауза) А МЕНЯ ЧТО?... А ЧЕГО ТЫ ЗВОНИШЬ?

Я ЖЕ УЖЕ С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ!

Открывает глаза. Телефон продолжает звонить. Майор берет трубку. Это не жена. Звонят по службе: пожар на площадке.

Пионерского задора в сцене сборов не присутствует. Николай собирается тяжело, но привычно скоро. Матерится не только он, но и вещи вокруг него, матерится ванная комната, и предрассветный пейзаж за окном.

Площадка.

Перед перекисным хранилищем стоит Боб (он старше Николая по возрасту и по званию).

Майор подходит:

- ДАВНО ГОРИТ?

- ЧАСА ДВА.

Молча смотрят на пламя, вырывающееся из-под земли то тут, то там – так горят торфяники. Когда земля под ногами становится опасной. Только огонь белый, бешеный. Смотрят потому, что сделать ничего нельзя. Вдруг Боб:

- ПОЙДУ ПОПРОБУЮ ЗАКРУТИТЬ ВЕНТИЛЬ (б), а ТО

ОПЯТЬ (б) ЗАПУСК ОТЛОЖАТ (б). ПОТОМ (б) ДЕНЕГ

НЕ НАЙДУТ.

Майор даже не нашелся что сказать. Просто посмотрел на него: шутит, нет?

Майор после долгой паузы:

- У ТЕБЯ ЧТО, ДВЕ ЖИЗНИ, БОБ ГРИГОРЬЕВИЧ?

- ДВЕ НЕ ДВЕ, А ТАКУЮ, КАК У НАС (б), НЕ ЖАЛКО.

Майор пристально смотрит на Боба.

- ДА ЧЕГО ТЫ СМОТРИШЬ (б)? - взрывается Боб.

КИРПИЧ ПРИЕДЕТ ЗАВТРА… ВСТАВИТ (б) ЗА…

КУДА… СКАЖЕТ… ИЗ МОСКВЫ… И ВСЕ…

Боб продолжает говорить, достает какие-то инструменты, противогаз.

- БОБ, ТЫ ТУДА НЕ ПОЙДЕШЬ, - холодно говорит майор.

- ПОЙДУ, КОЛЯ.

- НЕТ, БОБ, ТЫ ТУДА НЕ ПОЙДЕШЬ, - майор подходит к Бобу вплотную.

Потихоньку завязывается борьба. Довольно долгая, потом даже драка. Катаются в грязи, скользят, майор цепляется за Боба – тот бьет уже наотмашь. Дождь усиливается. Огонь из-под земли – тоже. Боб все-таки вырывается, идет в бункер, майор за ним. В бункере, прямо у входа, на Николая что-то обваливается. Темнота. Когда очнулся – увидел над собой небо. А с неба падает снег:

- КАК ТИХО.

Встал, шатаясь – все кругом белое:

- ГДЕ БОБ?

Ему отвечают:

- В БОЛЬНИЦЕ…

И глаза прячут.

Он садится на мотовоз, едет в городок – в гарнизонный госпиталь.

Госпиталь. Коридор. Длинный, полутемный. На ходу доктора что-то говорят Николаю. Навстречу и мимо проплывает знакомое лицо – только перед палатой Боба майор вспомнит, что это лицо особиста.

Как только открывает двери палаты – звуки исчезают. Слышен только звук тикающего будильника.

Николай говорит со спящим Бобом. Тот приходит в себя, пытается улыбнуться, что-то сказать. Майор ему отвечает слишком весело. Голосов не слышно – только громкий ход часов. В палате светло, очень светло. Глаза того и другого знают, что пошел уже отсчет не дней, а часов. Николай выходит.

Снова его квартира. Что она запущена, не совсем точно – просто будь у него лишние полчаса, он провел бы их не здесь. Звонок звонит, междугородний. Жена. Как раз сейчас ему до нее.

ОН: АЛЛО, ПРИВЕТ. САШКА КАК? КАК САШКА?

ОНА: …

ОН: А МЕНЯ ЧТО ЖДЕТ, КОГДА Я ПРИХОЖУ

ДОМОЙ?

Молчание.

ОН: А МЕНЯ?

ОНА:… успела первой бросить трубку.

Николай в бешеном напряжении слушает гудки, медленно кладет трубку, выходит из квартиры, захлопывает дверь. Тишина.

Через секунду дверь слетает с петель, он вваливается, подходит к телефону, берет трубку и кричит в нее:

- А МЕНЯ ЧТО ЖДЕТ, КОГДА Я ПРИХОЖУ ДОМОЙ?!

Удовлетворенный, выходит. Штукатурка оседает. Ночь.

Утро. Там же. Штукатурка продолжает оседать.

Майор показывается в проеме: видно, что после бессонной ночи, зашел умыться – переодеться. В это время за стеной (там живет его начальник – страшный генерал Кирпич) слышен до болит знакомый диалог. («Л, меня, что ждет?»); майор вслушивается в себя: нет – это за стеной.

Он ищет предметы. Предметы выплывают. Выплывает кресло – он садится. Выплывает телефон – он берет трубку. Говорит жена (хотя звонка не было) – угадал. Николай мычит в трубку. Она слышит, что ему очень плохо, но все равно говорит ему, что он уже загибается, в

смысле – умирает. Мол, посмотри на себя, нельзя ведь пить столько, на кого ты, мол, похож… и т д. и т. п. Майор поднимается с трубкой к зеркалу, ищет свое отражение – отражение выплывает. Он долго всматривается в себя: умирает или нет? Наконец, решает, что еще не умирает, и говорит в трубку и в зеркало:

- НЕТ, Я ЕЩЕ НЕ УМИРАЮ. ДА, Я ОЧЕНЬ МНОГО

ВЫПИЛ И МНЕ ПЛОХО. ОЧЕНЬ ПЛОХО. НО Я НЕ

УМИРАЮ. Я ХОЧУ ЖИТЬ. Я БУДУ ЖИТЬ,

НАВЕРНОЕ…

Николай Васильевич идет в ванную возвращаться к себе. Процесс долгий:

- и он жестко ругает себя в зеркало.

- и лежит в ванной, и орет, как самец марала, в потолок.

- и громко и зло хлопает себя по щекам и по шее одеколоном.

 

- и наконец, он уже в вагоне мотовоза, едет на службу, свежий, как огурец – одна секунда.

На стартовой площадке разбирают завалы после аварии. Одновременно идет предстартовая подготовка.

Майор стоит в строю, а перед строем прохаживается генерал Кирпич и ругается «по-генеральски», т. е. хуже солдата (по поводу вчерашней аварии, по поводу графика работ, без повода). Когда все разошлись, Кирпич оставляет майора – и наедине разнос продолжается с новой силой. В какой-то момент майору это надоедает, и он неожиданно для себя негромко роняет:

- МЕНЯ ТОЖЕ НИЧЕГО НЕ ЖДЕТ ДОМА.

Генерал теряется совершенно и умолкает. Николай Васильевич поворачивается и без команды уходит.

«Почему я это сказал и именно сегодня?» - думает про себя майор. «Случается так, что дома и деревья никуда не деваются, и рельсы лежат там, где их положили. Но мир вокруг другой, и ты делаешь то же, что вчера – но это уже другая жизнь. Это как Боб вчера сказал, что не знает, зачем он лезет в бункер – ведь глупо, не так уж нужно. А просто так. Время пришло. Лишь бы не было, как раньше. А как раньше? И как я жил? И как я живу? И почему я живу так, а не иначе? Почему? Надо задавать себе вопросы. Надо задавать себе вопросы» - говорит себе майор.

- МАЙОР! – окликает его генерал, - ВЕРНИТЕСЬ.

ПОДОЙДИТЕ. БЛИЖЕ, БЛИЖЕ.

И когда между ними шаг:

- Я ТОЖЕ ВЫБИВАЛ ТАК ДВЕРИ, КОЛЯ,

КОГДА БЫЛ МАЙОРОМ. ПОНЯЛ? ИДИ.

«Коля» идет. День был большой и тяжелый. И у него все получалось.

В вагоне мотовоза смотрел опять в окне видеозапись сына. Никто больше не видел, хотя народу было как всегда после работы…

Захотелось бочкового пива.

Гудок мотовоза – и Николай уже в пивной. Застыл в дверях. Потом с кружкой над столом. После третьей кружки по столу поплыли картины из прошлого: что-то из детства… Стоять бы так, заказывать кружку за кружкой, и смотреть это бесплатное кино, не шевелиться, не думать…

- КОЛЯ, ТЫ ЧТО, К БОБУ НЕ ПОЙДЕШЬ?

ВСЕ УЖЕ ТАМ.

«Ё мое, я же забыл совсем…». На пороге заведения Николай обернулся – показалось, что все, кто есть в пивной – замерли в том же состоянии. «Медитируют», - с уважением подумал майор и пошел в госпиталь.

Там у Боба Григорьевича вовсю уже идет подготовка к «запуску ракеты». Это такой импровизированный застольный спектакль, в котором офицеры в шутливой шаржевой форме обыгрывают реальный запуск. Им помогают две медсестры. Боб взбодрился, глаза блестят, даже негромко дает какие-то команды. Его приподняли на подушке. Какое-то время Николай пытается поддерживать компанию, но для него веселье проходит под тот же стук будильника. Он один чувствует, что друг его, Боб Григорьевич умирает. И Боб знает, что майор знает, и старается не смотреть в его сторону.

Майор незаметно выходит - и в палате сразу появляется звук: «Один билет до Москвы»,- говорит он прямо в гулкий больничный коридор. А когда майор, наконец, добирается до вокзала, его из окошечка кассы переспрашивают: «Что? Повторите...»,- как будто его еще в больнице слышали. Он повторил: назвал адрес работы жены.

Подъехал к ее, так сказать, к офису – остался сидеть в машине. Около пяти выходит Нина – если бы она так одевалась до их встречи, майор бы к ней не подошел - не решился бы; хотя нет - тогда он еще был старлей.. Может быть... Тогда он был нищ, и горд, и хорошо танцевал танго. Хотя среди сугробов это звучит неубедительно. Но кто знает, когда в деревянном клубе: он в синем кителе, она в легком платье, а за окном минус сорок - что сказали бы аргентинцы? Да.

Но за Ниной вышел, видно, ее начальник, который вряд ли танцевал танго, но зато ездил на кабриолете. Коля понял, что между ними что-то будет, или уже...

Начальник укатил, на прощанье, поцеловав его жене руку.

Майор расплатился, поспешил за Ниной. Но догнал уже не на улице, а в «продуктовом».

«Не то. Не то, - злился на себя Николай: С самого начала не то». Как в комедии - Нина его не сразу заметила – но обрадовалась, кажется, по-настоящему:

- НУ, ЗДРАСТВУЙ «НИКОЛАЙ НИДВОРАЙ».

Пока они едут к ней, Нина рассказывает, что сын у бабушки; что она хочет, чтобы он обязательно общался с отцом; что сын приедет к нему на каникулы; что мальчик очень скучает, что одет - обут, что учится хорошо, что...- она боится замолчать, лишь бы не молчать, нельзя молчать…

У нее уютная квартира, странно, но дорого обставленная: на полу два рядом стоящих телевизора, напротив низкий кожаный диван без ножек, в углу компьютер на подставке, широкая кованая кровать.

«Или уже...», - усмехнулся про себя майор.

«Нет, не уже»,- вслух угадывает Нина, и первая целует его. Потом отдается с толком и горячо... Но не вся.

Они замечательно проводят время в постели – то есть все очень хорошо для обоих. И на этом «хорошо» он предлагает ей вернуться.

Нина расслабилась, но быстро берет себя в руки, встает, одевается, уходит, бросив на прощание:

-ТЕБЕ НАДО СМЕНИТЬ ОБУВЬ, КОЛЯ… (без злобы, но понятно, что она не вернется).

Майор остается один, долго вертит новые ботинки в руках, даже понюхал их; включил оба телевизора и уперся в них, Замер...

Она, в это время, добежала до первого дерева - прислонилась спиной - закрыла лицо руками: «Господи, ну почему хрен редьки не слаще?! Почему, у мужа - нищета и озноб, озноб на всю жизнь… как только вспомнишь блочные кубы в сугробах, мотовоз, тайгу, железо в снегу - голову в плечи - скукожился и вперед, труба зовет… Потом хочется сидеть долго-долго не у жаркого камина, а в самом камине – задом на углях и подвывать от удовольствия ветру в трубе: у-у-у, м-м-м, у-у-у. Почему такой куцый выбор: нищета или скука? Скука потому, что покой, которого она так ждала, наступил быстрее, чем она думала, и надоел быстрее. И сейчас, здесь она чувствовала – что живет, как растение. Как будто не она живет: любить она не может - ни начальника, ни начальника ее начальника – никого! - просто сил больше не осталось… Хотя ей повезло - чтобы обрести этот долгожданный покой, ей даже постель не понадобилась: начальник ее человек, кажется, благородный, события не торопит – ждет, когда дозреет. Но и сама она, к сожалению, была дама начитанная, с идеалами – т.е. знала, например, что такое «внутреннее лицо» - так вот это второе ее внутренне лицо, она чувствовала, как бы это сказать, оплывало: щеки и уголки губ поползли вниз, глазки залоснились, а улыбка блаженства оказалась идиотской. «Ну почему бывает хорошо, но трудно, а просто так хорошо не бывает?!»

Майора из оцепенения вывел паровозный гудок – и не какой-то там далекий, лирический, а прямо под окном - так, что стекла зазвучали и его подбросило. Он распахнул окно – старый паровоз - клубы пара из-под него, тащит себе потихоньку

чего-то… И до него, ну буквально, рукой дотянуться можно. Николай просветлел: «Это за мной; пора и честь знать; пора домой». Он прикрыл окно, оделся, вспомнил о телевизорах, повернул их экранами (на обоих «Новости») друг к другу – и вышел.

Когда в доме никого не осталось - один из дикторов, вдруг, бросает читать, заглядывает сквозь экран в комнату и говорит – второму, напротив:

- БРОСЬ, ПАША, ОН УШЕЛ. НЕКОМУ ВЕЩАТЬ.

(и отключается самопроизвольно - т.е. ТВ работает,

но на экране серая сетка).

Второй диктор тоже заглядывает в комнату - никого – отключается: на обоих экранах рябь. От порыва ветра открывается окно - в квартиру залетает снежная крупа, сыплет на пол, на мебель. Рябь на телевизорах сменяется видеозаписью сына.

Квартира пуста. Ночь.

Николай уже долго ловит машину - «Гадство - как будто они все знают, что у меня ни копейки». Машины несутся еще быстрее, чем днем: «Фьють-фьють!». Майор уже бросается на очередную стаю, как на амбразуру - растопырив руки - и никто не сигналит - они его просто обтекают; ни цвета, ни марки не разобрать, только фары и свист - виртуальная реальность: «фьють-фьють». Он вернулся на тротуар и увидел медленно ползущую, яркую «говновозку». «Пу, уж эта остановится…» И точно. Дверь кабины распахивается:

* ?

* НА ЯРОСЛАВСКИЙ ВОКЗАЛ... ПОЖАЛУЙСТА.

* ПОЖАЛУЙСТА.

В кабине Утесов поет песню: «Только встанет над Москвою утро вешнее».

И вправду светает», - подумал майор. Они едут по странной старинной Москве, еще с Сухаревой башней и Красными воротами.

На вокзале, у своего поезда, Николай Васильевич сразу понял, какой проводник его возьмет: который раз выручала литровая фляга чистейшего космического спирта.

Когда проводник всех проводил, умыл, уложил; когда достал хлеб, когда нарезал - Николай дремал, фляга поблескивала.

Хозяин «притона» взял «быка за рога»: «Чего, мол, летаете? То есть летаете, летаете, а толку, мол, ни хрена?»

Выпили по одной. Николай молчит. По второй. По третьей. Проводник начал подзабывать свой вопрос – тут-то Николай и вступил:

* ТЫ ЧЕМ СВОЮ ПЕЧКУ ТОПИШЬ?

* УГЛЕМ.

- ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО УГЛЯ ТВОЕГО ОСТАЛОСЬ ЛЕТ НА ДЕВЯНОСТО НА ЗЕМЛЕ? А НЕФТИ И ГАЗА И ТОГО МЕНЬШЕ.

ВНУКИ ТВОИ, ЧЕМ ОБОГРЕВАТЬСЯ БУДУТ?

- НЕ ЗНАЮ.

- А ТЕЛЕВИЗОР ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ

ТЕБЕ ПОКАЗЫВАЛ. ТАК ВОТ СИДИ И СЛУШАЙ

УМНЫХ ЛЮДЕЙ.

Тяпнули еще по одной — и на оконном стекле появился Капица из передачи «Очевидное невероятное», который все объяснил лучше майора. (Суть, примерно, в следующем: одним из основных источником добычи энергоносителей – относительно безопасных – в будущем станут ближайшие планеты солнечной системы. Поэтому, мол, и надо летать). Тут Капицу немножко тряхнет (вместе с передачей) – поезд прибыл на станцию Плесецкая. Слушатели спали, уронив головы свои на стол. Первым проснулся Николай:

- НУ, ЧТО, ПОНЯЛ ТЕПЕРЬ?!

Проводник поднял помятое лицо, тучи с него ушли, и оно как-то прояснилось:

- ДА, ПОНЯЛ. ВЫ ВЕЛИКИЕ ЛЮДИ.

КЕНТАВРЫ ПРАКТИЧЕСКИ (начал он

слишком торжественно). А Я ВЕДЬ...

- ДА ПОГОДИ ТЫ! ДЕЛО ДАЖЕ НЕ В ТОМ.., КАК ТЕБЕ СКАЗАТЬ? ЭТО ЧУДО. КАЖДЫЙ ЗАПУСК – ЧУДО. ДРУГОГО СЛОВА НЕ ПОДБЕРУ...

Но проводник почти не слушал, а продолжал что-то свое восторженное, поэтическое, чего и ожидать-то от него не приходилось. И даже когда майор уже спрыгнул и пошел вдоль вагонов, тот все еще кричал вслед:

- Я ПОНЯЛ! ВСЕ, ВСЕ ПОНЯЛ...

И запускал в вагон всех без разбору. «Эк его разобрало. Неврастеник, наверное», - думал майор, шагая вдоль вагона.

Впереди, за крайним к вокзалу вагоном, кто-то курил, как в гангстерских фильмах, то есть самого гангстера не видно – только сильная струя дыма из-за вагона. «Это не гангстер - это особист», - решил майор. И точно. Оба заулыбались - слишком близкое расстояние между ними, слишком понятная ситуация. Поздоровались.

Майор: ВСТЕЧАЕТЕ КОГО?

Особист: ДА, ВСТРЕЧАЮ.

Помолчали.

 

Майор: НУ, КАК ВЫ САПОГИ В ПРОШЛЫЙ РАЗ

СОЖГЛИ В КОСТРЕ. НИ ОДНОЙ РЫБЕШКИ, УТРОМ

ПРОСНУЛИСЬ - НИ СНАСТЕЙ, НИ ЧЕГО...

Особист: АГА. А УТРОМ, ПОМНИШЬ,

СМОРОДИНУ С ВЕТКАМИ ПРЯМО ПОЛОМАЛИ

В ВЕДРО, ВМЕСТО ЧАЯ.

(несколько раз они случайно встречались в одной компании на

рыбалке):

Майор: (продолжает смеяться): А, ВЫ,

ВСТРЕЧАЕТЕ КОГО?

Особист: (продолжает смеяться) ДА, ВСТРЕЧАЮ.

Майор: НУ, ВСЕГО ДОБРОГО.

Прощаются. Майор поворачивается и идет.

Особист: НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ?!

Сл. кадр. уже в машине. Майор сидит сзади. Впереди водитель и особист.

Особист (не поворачиваясь и на «вы»):

- ГДЕ ВЫ НАХОДИЛИСЬ ТАКОГО-ТО ЧИСЛА,

КОГДА ВАМ СООБЩИЛИ ОБ АВАРИИ? ЧТО ЗА

ДРАКУ ВЫ ЗАТЕЯЛИ ПЕРЕД «ПЕРЕКИСНЫМ»?

ТОЧНУЮ СХЕМУ ПЕРЕКИСНОГО ХРАНИЛИЩА

ЗНАЛИ ТОЛЬКО ВЫ С БОРИСОМ

ГРИГОРЬЕВИЧЕМ?

В ответ – молчание. Особист во время расспросов может остановить машину, пересесть к майору на заднее сиденье, чтобы беседа была задушевнее.

Монолог не перерастает в диалог – особист останавливает машину (застревает, ломается) Выходят. Курят. Водитель в машине.

Особист (переходя на ты):

МАЙОР, А КУДА ТЫ ТАК ТОРОПИШЬСЯ?

ОТПУСК ВЕДЬ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ. ТЫ ЧТО,

НЕ ЗНАЛ? (с подтекстом)

НАПОРТАЧИЛИ ТАМ ЧТО-ТО. ТО ЛИ ВАШИ,

ТО ЛИ НЕМЦЫ.

Николай смотрит молча на особиста. Бросает сигарету, бежит – именно не убегает, а бежит. Особист не кричит ничего, не хватается за кобуру: как курил, так и курит, и смотрит вслед майору. Внимательно смотрит. Николай бежит долго и тяжело.

Прибегает на площадку. Снимает с дежурного куртку с повязкой – так как в обычной форме не пустят – и забегает в МИК (Испытательный комплекс).

В комплексе дым коромыслом: генерал рвет и мечет, ругается с немцами, идет к выходу – в дверях сталкивается с нашим майором, ни слова не говорит, но посмотрит очень выразительно.

Николай идет к немцам выяснить, в чем дело. Оказывается, что некий агрегат отправили на испытание (агрегат должен был обеспечить контакт-связь, а его не было, хотя все сделано по немецкой схеме и их же материалами); в двух словах:

- выходные данные колебались;

- нужно было придумать стабилизатор;

- стабилизатор – емкостный фильтр по напряжению.

Оценив ситуацию, майор просматривает схему и говорит, что в одном месте нужно попробовать паять не по схеме. Немцы запрещают ему это дело.

- ПОЭТОМУ У ВАС МЕРСЫ НЕ ЛЕТАЮТ, ЧТО ВЫ

ВСЕ ДЕЛАЕТЕ ПО СХЕМЕ, - говорит майор и берет

агрегат.

Садится и начинает в нем разбираться. Немцы давят на него, но необходимые инструменты несут. Николай отказывается от их инструментов – у него свой паяльник в комнате, и он идет в общагу.

Немцы за ним.

В общаге, в принципе, схема «Левши» - немцы стоят в стороне, смотрят недоверчиво и с испугом, т. к.:

- место спайки, к примеру, нужно обработать

специальным составом – майор же покрывает лаком для

ногтей.

- теряет какую-то важную деталь, и он, и немцы начинают

искать, и заменяет ее чем-то своим.

- все, что у него получается, в конце концов, не влезает в

немецкую оболочку, и майор впихивает это в коробку из-

под домино.

 

- ВСЕ! - говорит он,

Пытается закурить, но не может, у него рассыпалась пачка, так трясутся руки.

Ему всовывают уже прикуренную сигарету прямо в рот. Вместе с немцами бежит снова на испытательный комплекс. Но на комплексе генерал дал отбой всем. И к тому же майор увидел машину особиста и, предчувствуя ситуацию, на ходу объясняет Хансу (какому-нибудь) где плюс, где минус и куда, что подсоединять. В результате немцев пропускают, майора же сопровождают «на ковер», где генерал буквально стирает его в порошок. Заставляет его писать рапорт (возможно об увольнении). Всего этого мы не слышим – в 3-й, и последний раз есть только один звук: стук будильника - и звонок звонит, но не часовой, а телефонный, - из больницы. Генерал поднимает трубку:

- ДА?

Сл. кадр: человек в белом халате на другом конце провода

говорит одно предложение.

Генерал перед тем, как опустить трубку:

- ДА.

Генерал успевает посмотреть на пишущего майора, но сказать не успевает, потому что (или раздается звук работы агрегата) или вбегает посыльный:

- ЗАРАБОТАЛО!

Понятно, что запуск состоится. Майор выходит с чувством выполненного долга. Идет по полю, по тайге - по Земле. Его догоняет молоденький офицер (лейтенант) и говорит о неприятностях, которые ждут нашего героя. На все это Николай отвечает одной фразой: «Хорошо». И по его лицу мы видим, что все действительно хорошо, что бы дальше не случилось. Примерно это выглядит так:

Мл. оф.: ВАС ИЩУТ ПО ВСЕЙ ЧАСТИ, ОБЩЕЕ

ПОСТРОЕНИЕ, ПРИЕХАЛА КОМИССИЯ

ИЗ МОСКВЫ.

Он: ХОРОШО. (не оборачиваясь и сбавляя шага)

Мл. оф.: ГЕНЕРАЛ РВЕТ И МЕЧЕТ! У НЕГО

РАПОРТ НА СТОЛЕ НА ВАС.

Он: ХОРОШО.

Мл. оф.: БОБ УМЕР.

Он: ПЛОХО. (не оборачиваясь, но замедляя шаг),

ПЛОХО.

(лейтенант отстает, смотрит ему вслед)

Николай медленно продолжает идти. Внезапно останавливается, даже замирает. Такое впечатление, что он к чему-то прислушивается, глядя себе под ноги: земля дрожит – даже не дрожит, а гудит, и, только он слышит этот гул под ногами, потом звук нарастает, начинают подрагивать ветки деревьев – это ПУСК.

Николай:

- ЭТО БОБ! ЭТО БОБ ПОЛЕТЕЛ!

Кричит майор лейтенанту и сам верит в это.

Даже не поверил – а понял.

Понял еще одно: вот зачем он здесь, и лицо его освещается чудовищным и чудесным светом – Огнем Отрыва от Земли.

Кажется, что он сошел с ума из-за этого огня.

Ведь это не ракета отрывается от «стола» - это отрываются Египетские пирамиды и Эйфелева башня – все, что собрано человечеством за всю его историю, все знания, опыт, мечта – все собрано здесь и сейчас, в этой ракете, в этом отрыве от Земли. Вот что у него есть. Вот почему он сможет один. Лейтенант ничего не слышит, он лежит лицом в снегу, прикрыв голову руками. Николай поворачивается. Идет дальше, но шаг уже другой. Он идет – ракета взлетает – он несет ее как бы в себе.

Идет. Механически достает ключи. Поднявшись на свой этаж, выбрасывает их, проходит в квартиру. Ставит пластинку Утесова и валится в кресло.

Затемнение. Шип патефона. И на темном экране печатается эпилог (примерно такого содержания):

«ЛЕТ НАЗАД, КОГДА ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ ИЗОБРЕТАЛИ

КОСМИЧЕСКИ МЯГКУЮ ТУАЛЕТНУЮ БУМАГУ, МЫ

… И ЗАПУСКАЛИ КОСМИЧЕСКИЕ КОРАБЛИ… И ОНИ

ЛЕТАЛИ»

Закл. кадр: Земной шар в углу экрана, звездочки мигают, и справа (как только пошла песня Утесова «Пароход») начинает медленно появляться сначала антенны, а затем и сам космический корабль. Как только корабль займет центр экрана (а песня дойдет до припева «Пароход») – Затемнение.

. . .

На титрах звучит песня «Опустела без тебя земля».

P.S. Возможен и хеппи-енд: когда в последней сцене он в кресле, а в проеме входной двери с вещами.